Это произошло в первые дни их знакомства, и Анну – обычно она очень медленно и осторожно сходилась с людьми – потрясло, как быстро они с Ди стали подругами. Несмотря на то что Ди производила впечатление очень деятельной и уверенной в себе, Анна всегда чувствовала внутреннюю потребность заботиться о ней – молодая женщина сильно затронула ее чувства. Она и любила ее, и уважала, и сознавала, что именно благодаря ее напору и активности оказалась вовлеченной в общественную жизнь городка.
Анна имела и свой небольшой круг друзей, а еще у нее жили кошка и собака. В общем, река жизни как будто наполнила свое спокойное чистое русло. Конечно, иногда чувствовался недостаток впечатлений, страсти и любви, но смерть Ральфа причинила столько боли, что Анна боялась разрешить себе испытать эти чувства вновь.
Другими словами, пока Джулиан Кокс не ворвался в их жизнь, все шло вполне прилично. А сейчас Анна переживала, собираясь сообщить Ди плохие новости. Многие назвали бы Ди деловой, напористой, но Анна-то знала и другую ее сторону – мягкость, ранимость. И вот однажды Анна собралась с духом и решилась позвонить подруге.
– Ди, боюсь, у меня плохие новости. О Джулиане Коксе и… и о деньгах… твоих деньгах.
– Он не стал советовать, куда вложить деньги? – мгновенно откликнулась Ди. – Я была уверена, что он проглотит нашу приманку.
– Нет, не проглотил… – Анна помолчала – нелегко говорить подруге об этом. – Ди, он исчез и забрал деньги, твои пятьдесят тысяч фунтов.
– Он… что?..
– Понимаю и очень сожалею, это моя вина… – принялась было оправдываться Анна.
Ди сразу оборвала ее:
– Брось, это не твоя вина! Что произошло? Я ведь единственная… Расскажи мне все, Анна!
Анна опять глубоко вздохнула.
– Хорошо, Ди. Я сделала, как ты придумала: сказала Джулиану, что у меня есть пятьдесят тысяч фунтов для инвестирования и я желаю получить с них хорошую прибыль. Он ответил, что знает способ. Предложил отбросить всякие формальности. У него на примете совершенно потрясающая сделка в Гонконге, и чем меньше будет бумажной волокиты, тем больше окажется выгода. Ну, я пыталась связаться с тобой, посоветоваться, но ты…
– Я была в Лондоне по делам. Знаю, получила твое сообщение; но будь я и здесь – неважно, все равно сказала бы тебе: «Действуй!»
– В общем, я согласилась с предложением Джулиана и подписала чек. Решила так: деньги пойдут с моего счета в банке, ему потребуются доказательства, чтобы снять их, вот и гарантия сохранности. Он обещал поддерживать со мной связь. Если честно, я и не собиралась звонить ему: ведь прошла всего неделя, как я дала ему чек. Но столкнулась случайно с сестрой Бру, Евой, и она вскользь упомянула, что видела Джулиана в аэропорту. Точнее, он выходил из такси, а они с Гарри, твоим кузеном, как раз собирались в него сесть. Их он не заметил и… Короче, я сразу почувствовала неладное. Бросаюсь звонить Джулиану – телефон отключен; еду к нему домой – пусто. Связываюсь с его банком – там не имеют представления, где он. Бру сделал запрос – оказывается, Джулиан закрыл свой счет. Видимо, никому не ведомо, куда он поехал или когда вернется. Боюсь, что…
– … он никогда не вернется назад, – твердо закончила за нее Ди.
– Возможно, ты правильно сделала, сообщив, что нам известно о его сомнительных доходах. С пятьюдесятью тысячами фунтов в кармане он решил свернуть все здесь, уклониться от долгов и просто начать свои лживые игры где-нибудь еще. Ди, я так сожалею…
– Это не твоя вина! – решительно повторила Ди. – Если кто и виноват, так это я.
– Что же нам делать, Ди?
– Прежде всего – не волноваться, – мягко отозвалась Ди. – А я… я не знаю еще, не уверена, что буду делать, Анна. Но, Боже мой… я просто в бешенстве, что он… удрал абсолютно безнаказанно. Деньги не такие уж и большие, но он обманул стольких людей…
Остальное Ди говорила не в трубку, и Анна не уловила слов – только интонации возмущения в ее взволнованном голосе; наконец услышала:
– Сколько вреда он причинил другим, сколько принес боли и переживаний!
– Но Беф вроде бы вылечилась от влюбленности в него, – попыталась утешить ее Анна.
– Да, – согласилась Ди, – но это далось непросто… – И замолчала.
Уже не впервые Анна обнаружила, что в горячности, с какой Ди требует наказать Джулиана, кроется нечто большее, чем намерение отомстить за боль, причиненную Беф. Ди – гордый человек, может быть даже, болезненно гордый. Если она желает что-то скрыть, так не стоит спрашивать, это очень личное.
«Возможно, и у Ди с Джулианом произошел какой-то инцидент, – предположила однажды Келли, когда они с Анной обсуждали это. – А что, если он бросил и ее, как Беф?»
Но Анна не согласилась с подругой: никогда Ди не привлек бы мужчина типа Джулиана. Келли, подумав, не стала возражать, но «что-то тут есть», так она выразилась. Анна тогда осторожно напомнила Келли, что, даже если и так, Ди сама расскажет, если захочет, – у нее, как у каждого, есть право на частную жизнь.
– Ди, я чувствую себя такой виноватой из-за твоих денег, – грустно повторила Анна. – Стоило мне насторожиться… хоть немного подумать…
– Анна, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой! – Ди помолчала немного. – Знаешь, я подозревала – что-нибудь подобное случится, он попытается исчезнуть вместе с деньгами. Но чего не предполагала, так это того, что все произойдет так просто и быстро. Ты ничуть тут не виновата! Вероятно, он даже в более отчаянной ситуации, чем я думала, раз так рискует. Во всяком случае, он не вернется в Рей – никогда!
И тут же переменила тему разговора:
– Что собираешься делать на уик-энд?
– Ничего особенного. Беф собирается в Корнуолл навестить родителей. Келли и Бру уехали. А ты?
– Моя тетушка в Нортамберленде опять плохо себя чувствует, поеду к ней. Врач настаивает на операции, а она боится, что не выдержит; надо поговорить с ней, поддержать.
– Ди, думаешь, мы выследим Джулиана?
– Не уверена… Насколько я знаю Джулиана, он отправится туда, где его не достать европейским законам. Возможно, он прихватил с собой не только наши пятьдесят тысяч фунтов.
После разговора с Ди Анна долго простояла задумавшись в своей оранжерее, не обращая внимания на заунывное мяуканье кота – он все терся о ее ноги. Мама Беф, ее кузина, сказала: «Сейчас самое время для визита в Корнуэлл»; скорее всего, она права. Прошло много времени с тех пор, как ей казалось абсолютно невозможным вернуться туда, где погиб ее любимый.
Их любовь была так юна, наивна и неопытна, оба учились искусству любить вместе; Анну больше всего мучило, что Ралфу так и не довелось достигнуть настоящей мужской зрелости и силы, превратиться из мальчика в крепкого мужчину, каким он обещал стать.
С трудом Анна вспоминала теперь, как это было – любить его и быть любимой им, – что она тогда чувствовала. Удавалось, с трудом, воскресить в памяти только короткие ночи, когда они лежали в объятиях друг друга. Но все это принадлежало другой жизни и другой Анне.
Сейчас уже нет причин не поехать туда – она простила море за украденную любовь. Но простила ли себя за возможность жить без него?.. Теперь она не может ясно представить его образ, но абсолютно живым остается мучительное страдание в глазах его матери во время похорон. Этот взгляд спрашивал ее: «Почему ты жива, а моего любимого сына нет на земле?» Анна чувствовала себя неизбывно виноватой. Сейчас чувство вины вызывалось уже тем обстоятельством, что Ралф и их любовь так отодвинулись в сознании. Она любила его, правда, но это была любовь девочки и мальчика. Анна ныне взрослая женщина, и неопределенное, но очень острое чувство будило ее среди ночи; тело ее ощущало себя обманутым из-за невозможности счастья, оно жаждало любви…
Анна тяжело, глубоко вздохнула; эти незнакомые, неопределенные чувства приходят сами собой, против ее воли, но от этого не легче их вытерпеть. Наблюдая, как Бру целует Келли, свою невесту, Анна всегда ощущала острую боль зависти. Не потому, что ей нравился Бру, – это не причина, Бру совсем не в ее вкусе. Нет, ее зависть – от невозможности самой предаться таким восхитительным, чувственным занятиям. Но что это означает? Неужели она превращается в изголодавшуюся по сексу женщину средних лет? Анна упрямо вздернула подбородок: нет, конечно, нет!